Саньяси (СИ) - Страница 35

— Это общие слова. Ты то тут причём?

— Супружество — это самопожертвование. Супружество — это куда больше чем совместное ведение хозяйства, воспитывание детей. Супруги — это люди, не могущие жить друг без друга. Это две половинки единого целого. Но вот именно этого целого как раз и нет.

— Не поверю, что ты не смогла найти человека, отвечающего всем твоим требованиям. Или опять общество виновато?

— Нет. — Вздохнула она, и продолжила: — Обличать современность в непонимании творящегося бессмысленно. Хотя бы потому, что результата от подобной критики не будет. Следовательно, это не критика, а критиканство. Здесь, наверное, нужен более тонкий подход. Целенаправленная политика общества, а не отдельных личностей. Надо развернуть сознание людей в нужном направлении, разъяснить таящуюся опасность в раздробленности общества, отсутствие того, на чём оно зиждется. Это всё равно, что дом без фундамента. Он некоторое время будет стоять, но со временем развалится. Дом же на крепком фундаменте стоять будет века.

— Ты хочешь сказать, что для тебя нет такого человека, с которым можно построить дом?

— Не знаю. — Сказала она. — Скорее всего, что есть, но мне пока что он не встретился.

— Не понимаю тебя. А как же физиологическая потребность?

— Чушь всё это.

— Но ты же не станешь отрицать, что у тебя никогда не возникало никаких желаний?

— Не стану. Я презираю не сам секс, а скотское, обывательское, потребительское, бытовое отношение к нему. Я за то, чтобы люди думали головой, а не гениталиями и отвечали за свои поступки.

— А! Ты а‑сексуалка!.. — Предположил я.

— Ничего подобного. Терпеть не могу всякое вылизывание и тому подобное. Это онанизм в извращённой форме. Про гомиков не говорю. Там ещё хуже. — её передёрнуло от отвращения.

— Не понимаю. Почему же тогда ты так долго оставалась девственницей?

— Короче… Да!.. Я любила одного мужчину. Но я всегда понимала, что любила не столько его самого, сколько образ, созданный моим воображением. Мои эмоции довели его образ практически до идеала. Но я чувствовала, что вру себе. Со временем это подтвердилось. Действительно, этот человек оказался духовно ущербной личностью, пустой оболочкой, заполненной сексуальными притязаниями. Но я‑то любила не его, а тот образ, который сама себе придумала… Я всегда чувствовала, ещё до того, как узнала, что он не соответствует моим представлениям о муже, что секса с ним я не хочу. Мне нужна была духовная близость, доверие, общие идеалы, общая деятельность, которая так хорошо помогает в отношениях.

— Прости, но в таком случае как ты рассматриваешь наши отношения?

— Годы идут. Жизнь берёт своё.

— То есть…

— Нет, не то есть. — Не дала она мне закончить мысль. — Всё куда сложней, чем ты себе можешь представить. Для меня, обиженной девчонки‑десятиклассницы, на которую никто не обращал внимания, это было не только обидно, но и пагубно повлияло на мои мировоззрения. В то время я не могла представить, как любовь может приносить радость?.. Мне от неё было плохо. Куда проще было бы жить вообще без любви, без привязанности к другому человеку, ощущать СВОБОДУ. Любовь всегда порождает несвободу. Привязанность — это то, что связывает верёвками, крепкими, которые не разорвать, не перегрызть. Я не люблю рабство и не хочу быть рабыней хоть и любви. Но любовь никак не желала выветриваться из моего существа. Я старалась её как‑нибудь убить. Не получалось, потому что ей сопутствовала помощница — депрессия. Когда депрессии нет, о любви думается меньше… А главное, переступить через себя, лечь в постель с незнакомым мужчиной… И всё ради удовлетворения собственной похоти?!

— И как же ты пересилила себя?

— А мне не пришлось этого делать. Может быть это и есть то, что люди называют настоящей любовью.

— Ты всегда цитируешь?

— Чего? — Не поняла она.

— Ты говоришь канцелярским языком. Люди так не говорят. Вот потому я и спросил.

— Нет. Это привычка с одной стороны, с другой, я же говорила, что это моя дипломная работа. Мне порой кажется, что я её до сих пор пишу. Что‑то появляется новое, что‑то меняется…

Несколько минут мы лежали в полном молчании. Каждый думал о своём. Потом я осторожно предложил:

— Маша, выходи за меня замуж?

Она вдруг перестала дышать. Я в испуге сел, уставившись в её широко раскрытые глаза.

— Ты хорошо подумал? — Наконец‑то спросила она.

— Честно?

— Честно.

— Я вообще не думал. Просто после твоих откровений мне стало стыдно за себя и за всё мужское население земли.

— Всё это я рассказывала не для того, чтобы тебя разжалобить. Просто захотелось поделиться своими мыслями.

— Ну, тогда, получается, мой черёд?

— Не обязательно. Если бы я не хотела, то ничего не сказала бы.

— Вот и я так думаю. Всё должно быть честно.

Многие мужики берут на жалость. Я никогда этого не делал. Я считал это недостойным настоящего мужчины. Женщина должна полюбить не выдумку, а то, что есть на самом деле. Обман — это не для меня. Я ведь мог разжалобить тебя, воспользоваться твоей доверчивостью, затащить в постель, как это делают современные пацаны, их и мужчинами‑то не назовёшь, козлы похотливые… Шлюшки тоже им подстать… Но это не мой метод. Возможно, я не прав, только никто меня не переубедит в этом.

— Ты на самом деле считаешь, что мог разжалобить меня и под этим предлогом затащить в постель? — Удивилась она моей самонадеянности.

— Откровенно говоря, нет. О тебе я не думал. Нет, нет! — Продолжил я, не давая ей возможности возразить. — Я не так выразился. Дело в том, что как женщина ты меня интересовала, даже очень интересовала. Но я уважал твою независимость, твоё нежелание общаться с мужчинами, а потому не стремился к физической близости с тобой. Мне как‑то и в голову не приходило соблазнять тебя. Я вообще не люблю соблазнителей, и сам никого и никогда не соблазнял. Это противно моим взглядам.